Жизнь без офиса

Начало: первая часть, вторая часть

Итак, приехав на места, где почти 75 лет назад кипели кровопролитные бои, я нашёл лишь болото, тишину и много зелени. Только многочисленные паломники, приезжающие сюда почтить память своих родственников, павших здесь, и поисковики, постоянно ведущие раскопки, не дают совсем одичать этому месту.

Тут и там попадаются следы стоянок поисковиков:

Следы их раскопок:

Ну и немного мусора, конечно.

Немного свернув с тропинки в траву, под которой хлюпает вода, наткнулся на что-то:

Но моя цель — братская могила с останками советских бойцов. Это — поднятые относительно недавно останки — 5-10 лет назад. Основную массу солдатских костей (около 60 тыс. трупов) уже собрали и отвезли для захоронений в другие места. Наконец, на расчищенной поляне я увидел это солдатское кладбище:

Эти захоронения сделаны недавно, изначально здесь не было никаких братских могил. Кто-то поставил здесь крошечную часовенку:

Чьи-то останки удалось опознать, для них есть таблички. Но большинство, конечно же, неопознаны.

Где же лежит мой прадед? Я знаю, что во время атаки он был ранен в голову, его вынесли с передовой, а скончался он уже или по дороге в госпиталь или уже в самом госпитале. Эту скудную информацию удалось получить от одного солдата, которому посчастливилось вернуться оттуда живым:

И все-таки Погостье взяли. Сперва станцию, потом деревню, вернее места, где все это когда-то было. Пришла дивизия вятских мужичков, низкорослых, кривоногих, жилистых, скуластых. «Эх, мать твою! Была не была!» — полезли они на немецкие дзоты, выкурили фрицев, все повзрывали и продвинулись метров на пятьсот. Как раз это и было нужно. По их телам в прорыв бросили стрелковый корпус, и пошло, и пошло дело.

Я выделил в цитате то место, которое меня поразило. Всё, что могли сделать 10 тыс. человек с техникой — это продвинуться на пятьсот метров! Видно, как много это значило в той ситуации и видно, какая плотность солдат и смертей была на этой земле!

Вот эта дивизия и есть — 311я стрелковая дивизия, полностью набранная из жителей Кировской области:

Этот солдат смог вернуться домой и, несмотря на то, что он жил достаточно далеко, приехал к вдове и рассказал о её муже. Его похоронили где-то у дороги:

Завернули в шинель и закопали в землю. Другим везло менее, если в такой ситуации везение вообще возможно — их зарывали просто в снег, а весной они оттаивали и их перезахоранивали в братских могилах. А многие остались лежать под открытым небом, и долгие годы белели на солнце их косточки:

Опять не могу не процитировать Суворова-Резуна:

… повезло тем, кто был убит в ходе бестолкового штурма Берлина. Их хоть и без гробов, но похоронили. В Германии земли мало, потому трупы просто так не бросишь среди поля. А у нас на Руси земли много. Потому не каждый из тех, кто был убит на родной земле, в нее попал. Солдата не считали человеком при жизни, так хоть бы мертвого похоронили! Мертвого раба во все времена у всех народов хоронили в земле. Почему рабовладельцы-коммунисты своих рабов не хоронят? Почему в полях и лесах кости солдатские валяются через полвека после войны? «Красная Звезда» пишет, что в воинских захоронениях «погребены более 6,5 миллиона человек, из них всего лишь 2,3 миллиона известны пофамильно». Читаем мы и радуемся: наши потери на войне были такими скромными. Но давайте вникнем в написанное. Речь идет не обо всех погибших солдатах и офицерах, а только о тех, которые похоронены. А те, которые не похоронены, кто их считал?

Белые солдатские ребра на полях былых боев — это стыд и позор России на весь мир и на все времена. Кто же должен был хоронить солдат на войне и после войны? Военные журналисты негодуют: через полвека энтузиасты находят солдатские медальоны, но их содержание давно уничтожено временем. «Лень, равнодушие, мещанское рассуждение «моя хата с краю…» А ведь тогда солдатские медальоны легко открыли бы свои тайны. Сегодня же они сплошь и рядом молчат, как рыба. Время — оно даже камень крошит. Не пощадило и хрупких медальонов со вложенными в них «паспортами смерти». (»Красная Звезда» 9 декабря 1999) Правильную линию газета гнет! Только было бы неплохо, чтобы назвала «Звездочка» по именам тех военных вельмож, которые после войны проявили лень, равнодушие и мещанское отношение к павшим.

Итак, кто же должен был хоронить погибших? Кто должен был этим делом заниматься? По старой традиции война считается оконченной в тот момент, когда похоронен последний убитый солдат. Если так, то «великая отечественная» будет продолжаться бесконечно. И давайте не будем праздновать так называемый «день победы». Солдаты еще не похоронены, следовательно, война еще не завершилась. Не рано ли победу праздновать?

Так называемое «отечество», призвав в ходе войны под знамена 34 миллиона своих граждан, не узаботилось похоронами мертвых. Через полвека после окончания войны солдатские кости так и валяются в полях, лесах и болотах. Советского Союза, нашего социалистического отечества, больше нет, а о последнем похороненном солдате мы даже и не мечтаем. Их белых косточек в полях — во множестве.

Родина должна была хоронить своих защитников. Отечество. Правительство. Министерство обороны. Все маршалы и генералы. И Жуков — прежде всего. На его совести больше всего загубленных жизней. Он самый кровавый полководец в истории человечества. Он первым и должен был убирать с полей груды солдатских косточек.

Денег не было на похороны? Деньги были. Никто в мире не настроил столько уродливых монументов, сколько их настроили в Советском Союзе. У нас воздвигали уродов самых невероятных размеров, и в каждом городе. Это идолы на курганах. Отчего же всех мастей Вучетичи гробили сотни тысяч тонн бетона и стали, миллиарды народных рублей на возведение мерзких бетонных чучел, но не хоронили убитых солдат? Оттого, что таскаться по лесам и болотам, кости истлевшие искать, — дело муторное, да и опасное. Можно на ржавой мине подорваться. А возведение циклопических железных теток с вознесенными мечами — дело денежное, прибыльное, престижное.

…Следовало бросить армию в районы, где были сражения. Боевая задача: разминирование, сбор боеприпасов и брошенного оружия, поиск и захоронение погибших. Всю армию через это следовало пропустить: формировать поисковые отряды и посылать в районы боев на месяц-другой. И тут же вместо них слать другие отряды. И это — жизнь в полевых условиях. И это — боевая подготовка без упрощений, с настоящим риском для жизни. И это — изучение топографии, развитие навыков ориентирования на незнакомой местности. И это — воспитание характера и патриотизма. И это — сколачивание коллективов. И это — изучение истории войны.
Заодно и косточки собрали бы…

Конечно, сейчас никакой отдельной могилы я не найду, да я и не рассчитывал. Моя цель — почтить память человека, который дал мне жизнь, и где, как не в этом месте, это лучше всего сделать. Может, конечно, и его когда-нибудь найдут, и останки моего прадеда будут торжественно перезахоронены, а на часовенке солдатского кладбища Погостья мы тоже повесим табличку о нём:

Но если этого не произойдёт, то ничего страшного, главное уже сделано. Моя бабушка не смогла поехать к отцу, но съездил её внук к своему прадеду. Никакой особой гордости за это нет, это нужно не для кого-то, а для себя, в первую очередь.

Если действительно существует родовое древо, и незримая связь поколений родственников всё-таки существует, то, возможно, сейчас всем стало легче. Как бы то ни было, мне стало легче точно.

Я ещё раз смотрю на этот ручеёк с чёрной торфяной водой, речку Мга, которая стала вехой в судьбе десятков тысяч людей:

Говорю этому месту «До свиданья». «До свиданья» — потому что когда-нибудь я привезу сюда своих детей и расскажу им об истории их семьи и о том, сколько людей жили и умирали, чтобы на свет появились они.

22 комментария на “Погостье, могила прадеда. Окончание.”